Правда

 

 Всеобщее вооружение народа

 В навязанных нам Германией условиях мира имеется пункт о полной демобилизации нашей армии,  т.е. о приведении ее в то положение, в котором она была до войны.

 Понятно, что раз страна выходит из состояния войны, то она должна перевести свои вооруженные силы на мирное положение.

 Советская власть приступила к демобилизации своей армии еще до ультиматума генерала Гофмана.

 Революция должна приступить к организации всеобщего вооружения народа, предпринять немедленно необходимые для этого практические шаги. Сам вооруженный народ явится надежной защитой революции и социализма. Революция, опирающаяся на вооруженных рабочих и крестьян, с оружием в руках отстаивающих свои завоевания, будет непобедима. Необходимо приступить к всеобщему обучению всех поголовно обращению с оружием.

Всякий рабочий и работница, каждый крестьянин и крестьянка должны уметь в нужный момент с оружием в руках выйти на защиту революции. Старая постоянная армия уступит место всеобщему вооружению народа. В ней не будет уже надобности, если все рабочие, все крестьяне смогут в минуту опасности для социалистического отечества стать уже обученными в ряды всенародного ополчения.

После того, как пала буржуазия, не может сохраниться и опора ее власти постоянная, набранная принудительным порядком армия.

Но освобожденный народ, строящий новое социалистическое общество, не может оставаться беззащитным против окружающих его хищников международного капитализма.

Он сумеет создать новые, гибкие формы военной организации, которые вместят в свои рамка все трудящееся население.

И тогда никакие ультиматумы империализма не будут для нас опасны.

Всем попыткам капиталистических хищников наложить руку на Советскую республику рабочие и крестьяне России сумеют дать должный отпор.

Но, кроме того, совершенно ясно, что Германия хочет нанести удар мощи своего противника; недаром она требует демобилизации и тех частей, которые были сформированы Советской властью за последнее время, т.е. отрядов Красной армии и Красной гвардии.

Недаром Брестский мир сравнивают с Тильзитским миром, навязанным в 1807 г. Наполеоном побежденной Пруссии. Наполеон преследовал тогда цель сокрушить раз навсегда военную мощь поверженного им противника; в договор был включен пункт о том, что Пруссия не имеет права держать под ружьем свыше 42 тысяч человек.

Но всем известно, что прусский народ сумел тем не менее создать могучую армию и свергнуть иго иноземного завоевателя.

Русский народ также изыщет пути к созданию вооруженной силы, которая помогла бы ему защитить завоевания революции от ее непримиримого врага мирового империализма.

Ясно, что народ, сбросивший с себя иго царя и освободившийся от власти капитала, не может сохранить форм организаций обороны страны, возникших при монархии и капитализме.

Старая армия, армия казармы и механической дисциплины умерла безвозвратно и больше не воскреснет.

Мы демобилизуем нашу старую армию, мы распустим ее до последнего человека, но акулам международного грабежа не придется радоваться ¾ в вооруженном народе они встретят более опасного противника, чем в постоянных армиях старого мира.

 

К Чрезвычайному Съезду Советов

Этот Съезд соберется через несколько дней в Москве и придется ему решать вопрос небывалой исторической важности ¾вопрос об утверждении мирного договора. Этот вопрос затмевает собою все остальные вопросы, подлежащие обсуждению Съезда; на нем сейчас сосредоточено всеобщее внимание, около него разгорелись страсти газетной полемики. Противники утверждения мирного договора объявились во всех партиях. На этой почве сейчас происходит внутренний, домашний раскол, идут бесконечные прения. Съезду придется разобраться во всех этих толках и кривотолках и своим решением выразить подлинный голос земли трудовых народных масс по отношению к данному вопросу.

Противники утверждения мирного договора исходят отвлеченно от идеалистических соображений. Чувствуется во всех этих рассуждениях и истерических призывах полная оторванность от настоящей, живой действительности. На самом деле нам твердят одно ¾ позорно подписывать этот мир. Он для нас неприемлем, он совершенно ни в чем не отвечает нашему идеалу. Кроме того, подписываем или не подписываем его мы, немецкий империализм нас все равно поглотит, так что лучше пред смертью не покрывать себя позором. Так говорят могильщики советской власти из лагеря новожизненцев и других меньшевиков, так же звучит напев наших друзей из «Коммуниста».

Конечно, отчаяние ¾ чувство вполне законное и естественное, но гораздо хуже всегда обстояло дело с так называемым мужеством отчаяния. Это всегда оказывалось той пресловутой соломиной, за которую хватается утопающий. Так он обстоит и в данном случае.

Новожизненцы и с.-р. с ними не в первый раз хоронят советскую власть. На роли плакальщика по советской власти тоже пока состоит Суханов. Если считать по его некрологам, то советская власть уже раз сорок умирала и столько же раз воскресала вновь. В одном из последних номеров «Новой Жизни» он назвал подписание мирного договора самоубийством советской власти. Меньшевики и правые эсеры радостно поддакивают Суханову и ждут не дождутся того часа, когда им удастся предательской рукой закрыть очи советской власти и стать на ее место. Они надеются, что им то наверняка удастся вывести Россию (уже не теперешнюю, советскую, а общедемократическую, на буржуазно-соглашательский лад реставрированную Россию) из затруднительного положения. Не спорю, возможно, что эти партии лучше, по-настоящему могли бы столковаться с германским правительством о том же мире. Но для нас вопрос этот стоял совсем в иной плоскости ¾ не мира, а борьбы и перестройки фронта во время этой борьбы. Позиция этих соглашательских кругов для нас во всяком случае ясна и понятна. Это оборончество старого покроя, в противоположность нашему революционному оборончеству, оборончеству классовому.

Но кто внушает серьезное опасение и вызывает чувство глубокого сожаления ¾ так это наши друзья из «Коммуниста», также окончательно запутавшиеся в тенетах этого оборончества и готовые уже каждую минуту свернуть ради него с испытанного пути классовой борьбы.

Я понимаю, что первый натиск контрреволюционных сил при участии германских юнкеров мог навести панику. Я сам наблюдал эту панику на Западном фронте, когда при получении первых же сведений о начавшемся наступлении германских войск густая серая лавина солдат хлынула к станции, заняла пути, вагоны, охваченная одним лишь желанием ¾ уйти, усматривая в начавшемся наступлении продолжение прежней войны. Надо было видеть эти массы в панике бегущего люда, надо знать и ближе ее настроения до начала последнего германского наступления, чтобы понять, какую роковую ошибку совершили мы, не подписав тогда договора в Бресте. И при взгляде на эти массы революционно-наступательный и оборонческий пыл всех стоящих за немедленную войну быстро прошел бы, ибо они воочию убедились бы, что эти солдаты не скоро вернутся на поле брани.

Повторяю ¾ эта паника понятна, законна и естественна. Но паника, охватившая наших «коммунистов» и бросающая их прямо в объятия новожизненцев и левых эсеров, представляется все же немного непонятной и несвоевременной. Спору нет ¾ события, переживаемые нами, настолько трагичны по своему содержанию, что легко потерять голову и самому уравновешенному человеку. Но нельзя все же терять рассудка и чувства ориентации в столь ответственный момент. А с нашими друзьями произошло именно это. Увидя грозящую опасность, они не нашли ничего лучшего, как завопить на всю Россию: караул. Спасайся, кто может! К оружию и бей как попало!

Это уже паника ¾ явление самое опасное в данный момент. Из такого плана обороны и нападения ничего хорошего не может выйти. Пример: в одном из последних боев один из наших отрядов – довольно сильный, хорошо вооруженный ¾ был оттеснен значительно меньшим отрядом противника, несмотря на то, что наш отряд сражался геройски и понес весьма крупные потери. Но наш противник действовал с холодным расчетом, организованно, спокойно, уверенно, а наши молодые энтузиасты шли умирать. Таких выступлений больше не должно быть. Умереть в последнем бою мы всегда успеем, но пред нами сейчас другая задача ¾сохранение всех завоеваний рабочего класса, сохранение советской власти. Эта задача и ответственнее, и труднее сейчас всех остальных, и ее мы должны выполнять. Она стоит и пред Съездом и при решении вопроса о мире Съезд Советов должен иметь ее в виду прежде всего.

Наши противники охотно увидели бы нас теперь в рядах того авангарда, который может быть сейчас брошен на верную гибель в немедленный бой ¾ это понятно. Новожизненцы прямо открыто требуют ¾ отрекитесь вы, ради Бога, во имя национальной обороны от всех завоеваний рабоче-крестьянской революции, от советской власти и уступите свои места нам. Левые эсеры и наши «коммунисты» в своем паническом ослеплении играют на руку этому лозунгу самоуничтожения и роют яму той же советской власти. В толковании всех этих панически и оппортунистически настроенных людей, самая постановка вопроса о мире в корне неправильна; от нее отдает старым шаблоном и рутиной. Ведь не станем же мы оценивать договор так, как оценивали и оценивают его дипломаты старой, буржуазной школы. Но мы не вправе отказаться от возможности спасти то, что является для нас самым ценным и важным, ¾ раз такая возможность нам представляется. Именно этим мы обеспечиваем себе отход на новые позиции и весь аппарат по организации предстоящей борьбы под руководством той же народной советской власти. Это должно быть сделано и эту задачу тоже надлежит выполнить предстоящему Съезду.

Вот с этой точки зрения подходим мы к вопросу о мире, и отсюда вытекает очевидная необходимость утверждения мирного договора.

Придет время, ¾ и мы дадим бой международному своему классовому врагу как сильный, организованный уже по-новому отряд. Но для этого необходимо подготовиться, необходимо сконцентрировать свои разрозненные силы, для чего опять необходимо время и условия.

При всяких великих исторических катастрофах истинное мужество заключается не в том, чтобы в экстазе самопожертвования бросаться на верную гибель под колесницу исторического Ваала, а в том, чтобы спокойными и решительными действиями локализировать последствия всяких катастроф и сохранить максимум энергии и сил для осуществления возложенных на нас историей задач.

К. Ландер

Шансы международной революции

Российская революция, победившая «свою» буржуазию, но потерпевшая поражение в своей первой схватке с буржуазией чужеземной, апеллирует к международной революции пролетариата. Ее победа принесет и русскому народу освобождение от тех пут, которые хочет наложить на него германский капитал.

Многие, даже и из «социалистического» лагеря, склонны обвинять нас за это в утопизме, в том, что мы переоцениваем перспективы международного движения, что мы зря надеемся на революцию на Западе.

А вот послушаем, что нам говорит по этому поводу меньшевик Мартов в помещенной им в «Рабочем Интернационале» статье «Европейский пролетариат и русская революция».

Он пишет о стачках в Австро-Венгрии и Германии:

«Не будучи первыми проявлениями растущего массового недовольства германских и австро-венгерских пролетариев, вызываемого затягиванием войны, ¾ в течение последних лет политические забастовки происходили неоднократно в разных местах Германии, ¾ эти движения впервые приняли настолько значительные размеры, что теперь можно говорить о революционизирующем влиянии всемирной войны на центральные монархии не как о вероятном ее результате, но как о процессе, который уже подвинулся достаточно далеко».

Мартов продолжает:

«При всем громадном значении этого движения оно представляет собой всего только историческую репетицию, только первую попытку широких рабочих масс вмешаться революционным путем прямого давления на государственную власть, в ход событий, направлявшихся в течение всей войны одной лишь волей и интересами господствующих классов».

Далее Мартов предостерегает против тех выводов, которые могли бы сделать пессимисты из того факта, что в данный момент верх одержали германские юнкера. «Такая, выражаясь языком механики, неадекватность (несоответствие) действий породившей его причине, может пропитать безграничным скептицизмом или отчаянием неисправимых романтиков революции, склонность упрощенно представлять себе процесс выявления в политических движениях революционных тенденций, которые заложены в объективных социальных противоречиях действительности».

«Для того, кто вник во всю ту сложную обстановку, в которой ныне подготовляется и развивается процесс революционизирования общественных отношений в Западной Европе, нет никакого основания предаваться унынию. «Крот хорошо роет», могут, несмотря на свое законное нетерпение, сказать себе революционные социал-демократы».