Утро России, № 16 от 16.01.1915
Война и моды.
«Война и медь», «Война и японский лак», «Война и купоросное масло»… Смею вас уверить «Война и моды» — столь же важный очередной вопрос.
Женские моды в России застряли на той точке, на которой застигла их война, и дальше ни с места. В театрах, на вечерах, в витринах модных магазинов томительное, убийственное однообразие. Неизменная двойная юбка, корсаж-панцырь и беспомощный робкий вариант кушака. Молодые, старые женщины, стройные, низкорослые, худые, полные — все облечены в один и тот же безликий мундир, вопиющий о немощи вкуса, о бессилии выдумки и фантазии…
С июля месяца в России не приходят больше модные журналы из-за границы, и обнаружилась обидная рабская зависимость от Европы и в этой области. В газетных объявлениях не мелькают больше строчки о том, что портниха такая-то «только-что вернулась из Парижа», и красивые, изящные русские женщины застыли в двойных юбках, корсажах-панцырях, с несмелыми вариантами кушака, как армейская масса в бурых шинелях…
Русский балет поражал Европу не только талантами исполнителей, но и красочностью, смелой оригинальностью костюмов. Русский художник Бакст рисует костюмы для знаменитых парижских мастерских, а русские портнихи, не получая директив из Мекки мод, оказались бессильными проявить какое-либо творчество, не набрели на мысль обратиться за содействием к художникам и художницам, и обрекли и себя и своих заказчиц на какой-то добровольный плен… Плен надоевших, утомивших глаз лоскутов и сочетаний.
И почему в самом деле в России должны одеваться именно так, как в Париже или в Вене? Почему Москве и Петрограду не иметь своих законодательниц мод? Одежда должна отвечать цвету неба, климату, квартире, обстановке, всему складу жизни, а не быть рабским сколком парижской или венской моды. В Европе иначе, чем у нас, стоят дома, иначе отделывают квартиры, иначе слажен весь строй жизни. И подражать внешности европейской так рабски, как подражают у нас, — просто трусость, недоверие к своему вкусу и своему творчеству…
Так одеваются в Париже… Это носят теперь в Париже… Надо, чтобы в Париже, в Вене, в Мюнхене — говорили: так одеваются теперь в Москве. Это носят теперь в Петрограде. Отчего нет? Разве у нас нет талантливых художников? Искусных портних? Красивых изящных женщин? Это вовсе не значит, что следовало бы уклониться вовсе от общеевропейского характера одежды и облекаться в какие-нибудь национальные русские наряды. И Париж тоже не пользуется мотивами национально-местных костюмов. Но должны быть свои линии, свои сочетания красок… Ведь есть же в России художники, имеющие право говорить о своем самобытном искусстве, совершенно свободном от всяких европейских воздействий…
Кустарная мебель, и дорогая и более или менее доступная, находит покупателей, и служит только к украшению умело обставленных квартир. Кустарные ковры, по изяществу рисунка, оригинальным сочетаниям красок, а порой и по цене не уступают ковровым изделиям, привозимым с Запада и Востока. Кустарным вышивкам художественный английский журнал «Studio» не так давно счел нужным посвятить отдельный номер, озаглавленный «Russian peysant art» (русское народное искусство). Наконец, кустарные ткани… Разные рогожки — прелестные ткани, каких в западной Европе и не выделывают, полотна, парусины и проч., представляют обильнейший материал для костюмов, которым при известном усилии фантазии можно было бы сообщать свой лик, свое cachet…
Право, когда так горячо говорят о раскрепощении русской промышленности от ига иноземцев, о раскрепощении русской государственности от иноземных администраторов и проч., отчего не подумать также и о раскрепощении русского обихода, форм русской жизни, от чужеземных влияний. И как приятно было бы прочитать поздней в какой-нибудь венской и даже парижской газете объявление, что, вот мол, портниха такая-то «только- что вернулась из Москвы и приглашает своих заказчиц и т. д.» Для одного этого грядущего удовольствия стоило бы сделать усилие и начать одеваться по-своему, а не по «Wiener Schik» или «Moniteur de la mode»…
Арсений Мерич.