Нежданная и не до конца победа
Варшавско-Ивангородская операция — упущенный шанс разгромить Гинденбурга
В последних числах сентября 1914 года, 100 лет назад, немецкая армия под командованием уже ставшего национальным героем генерала Гинденбурга перешла в решительное наступление на территории нынешней Польши, ознаменовав начало одного из крупнейших сражений Первой мировой войны. В историю оно вошло как Варшавско-Ивангородская операция (28 сентября – 8 ноября 1914), завершившаяся хоть и не очень ожидаемой, но убедительной победой русского оружия. Победа, правда, эта оказалась с привкусом разочарования от упущенных возможностей. Да, германские войска были отброшены далеко назад. Но при этом они успели сами организованно отойти от наступавшей русской армии, и тот же Гинденбург избежал почти верного разгрома. К тому же, русское командование, в силу нерешительности и недальновидности, не сделало того, чего больше всего боялись сами немцы — не организовало вторжения на территорию собственно Германии, что позволило бы перехватить России стратегическую инициативу в войне.
Германский ответ на австрийское поражение
Стратегическое поражение Австро-Венгрии в Галицийской битве чрезвычайно взволновало германский Генеральный штаб. Отмечая очевидную слабость оперативного руководства русским армиями в Галиции со стороны Ставки Главнокомандования, немцы, тем не менее, констатировали, что только узость стратегического горизонта и недостаток оперативного мастерства русских генералов спасли Австро-Венгрию от полной катастрофы. Чтобы в принципе исключить подобное развитие событий, которое повлекло бы за собой неизбежный выход Австро-Венгрии из войны, германский Генштаб решил оказать армии Габсбургов прямую военную помощь.
Генерал Пауль Людвиг Ганс Антон фон Бенекендорф унд фон Гинденбург. Фото: Библиотека Конгресса США
С этой целью в Верхней Силезии и Краковском районе Польши была вновь сформирована 9-я германская армия, задачей которой стал превентивный мощный удар из районов Кракова и Ченстохова на Варшаву и Ивангород. Этим наступлением немцы рассчитывали предотвратить вероятное вторжение русских войск в Силезию и, одновременно, оказать поддержку левому крылу австро-венгерского фронта (1-я армия генерала Данкля).
В состав 9-й армии вошли 11-й, 17-й и 20-й армейские корпуса, сводный корпус генерала Фроммеля, корпус ландвера (укомплектованный резервистами — РП), Гвардейский резервный корпус, две отдельные бригады из крепости Торн и 8-я кавалерийская дивизия. Общая численность пехоты составляла 135 600 штыков при 956 орудиях. Кавалерии, традиционно слабой у немцев, было мало — всего 10 600 сабель.
Общее руководство операцией должен был осуществлять Пауль фон Гинденбург — пока еще не фельдмаршал (это звание ему будет официально присуждено в ноябре 1914), но уже национальный герой, прославившийся разгромом русской армии Самсонова в Восточной Пруссии месяцем ранее. Командующим 9-й армией был назначен признанный мастер маневренной войны, генерал Август фон Макензен.
Немецкие войска должны были взаимодействовать на своем правом фланге с 1-й австрийской армией генерала Виктора Данкля. Этот генерал имел репутацию одного из лучших командующих австро-венгерской армии, одинаково упорного как в обороне, так и в наступлении. В недавние дни Галицийской битвы Данкль разгромил в районе местечка Красник наступающую 4-ю русскую армию и с большими потерями отбросил ее к Люблину. Впечатляющая победа у Красника сделала генерала Данкля национальным героем империи Габсбургов, и ему был пожалован титул «граф фон Красник».
Австрийская 1-я армия располагала тремя армейскими корпусами и двумя отдельными дивизиями, общей численностью в 155 тысяч штыков. Имелось пять, правда, очень потрепанных в Галицийской битве кавалерийских дивизий, суммарно составляющих около 10 тысяч сабель. Артиллерия, большей частью утраченная в Галиции, была слабой — чуть больше 600 орудий.
Перебрасывая из Восточной Пруссии войска в Силезию, Гинденбург оставил против русского Северо-Западного фронта 7 пехотных и 1 кавалерийскую дивизии 8-й армии под командованием генерала Шуберта. Ему было предписано действовать с этими, в сущности небольшими, силами как можно решительнее, и, тем самым, отвлечь на себя все резервы русского Северо-Западного фронта.
В это же самое время, по оперативному плану Гинденбурга, 9-я армия из района Кракова, Ченстохова и Калиша должна была перейти в решительное наступление на Средней Висле с выходом во фланг и тыл русского Юго-Западного фронта. Обеспечив своим натиском также продвижение на восток австро-венгерских корпусов Данкля, 9-я армия должна была обезопасить Познань и Силезию от вероятного русского вторжения.
Возникшая уже в ходе германского наступления идея захвата Варшавы, при всем оперативном искусстве немецких генералов, не могла быть осуществлена в принципе. Для слома мужественного сопротивления русских войск на данном направлении германское командование не имело достаточных сил и средств.
Неустойчивая мысль Верховного
Военный историк Антон Керсновский, характеризуя процесс принятия стратегического решения в русской Ставке накануне Варшавско-Ивангородской операции, не слишком высоко оценивает полководческий талант верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича. «Пока неустойчивая мысль русского Верховного, — пишет историк, — колебалась, подобно флюгеру, в стороны противоположных решений, 9-я германская армия закончила свое сосредоточение, а австрийцы произвели перегруппировку и набрались новых сил».
Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Фото: Библиотека Конгресса США
Нужно признать, что эта характеристика явно далекого от суворовского, неуверенного стиля русского Главковерха по руководству вверенными ему фронтами, к сожалению, справедлива. Великий князь Николай Николаевич (Младший) не был ни сильным политиком, ни решительным, талантливым полководцем. Как и все высшие представители Дома Романовых кануна Февральской революции, он был совершенно лишен дара стратегического предвидения, избегал в своем окружении ярких личностей, предпочитая исполнительных «пешек». При всем этом он был весьма опытным и организованным высшим офицером, умел и любил добиваться четкого исполнения поставленных им задач. При волевом царе или талантливом полководце великий князь Николай Николаевич стал бы ценнейшим соратником, однако в качестве Верховного Главнокомандующего он был лишь посредственностью.
Наиболее талантливый и неординарно мыслящий из всех высших представителей дома Романовых, шеф русской авиации, великий князь Александр Михайлович очень невысоко оценивал способность Николая Николаевича адекватно действовать в сложных, быстро меняющихся обстоятельствах. «Я не вижу логического объяснения тому, — писал Александр Михайлович, — почему Государь (Николай II) считался с мнением Николая Николаевича в делах государственного управления. Как все военные, привыкшие иметь дело со строго определенными заданиями, Николай Николаевич терялся во всех сложных политических положениях, где его манера повышать голос и угрожать наказанием не производила желаемого эффекта».
Равным образом терялся великий князь Николай Николаевич и в стратегически сложных военных ситуациях. Прочитав в сводке генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта Михаила Бонч-Бруевича за 23 сентября 1914 года о том, что «количество неприятельских войск на левом берегу Вислы продолжает быстро увеличиваться, более крупные массы, по-видимому, сосредотачиваются у Калиша и в районе Ченстохов, Бендин», — русский Верховный явно растерялся. На Пауля фон Гинденбурга вряд ли можно было эффективно «повышать голос и угрожать наказанием».
Чтобы принять, наконец, окончательное решение, русская Ставка Главнокомандования запросила мнение командующих фронтами. Информируя о фактически предрешенном наступлении немцев на Варшаву и Ивангород, начальник штаба Ставки генерал Янушкевич 23 сентября телеграфировал командующему Северо-Западным фронтом генералу Рузскому: «Верховный главнокомандующий просит теперь же приступить к разработке соображений о тех мерах и силах, коими в этом случае считалось бы возможным обеспечить Варшавский район и оказать содействие Юго-Западному фронту и его группе, намечаемой к сосредоточению в районе Ивангорода».
В своем ответе, отправленном 24 сентября, генерал Николай Рузский весьма категорично высказал мысль о нецелесообразности, по его мнению, привлечения войск Северо-Западного фронта к действиям против германо-австрийских сил на Средней Висле. Эта нарочитая осторожность генерала, которую Верховный главнокомандующий не смог преодолеть, не позволила в финале завершить Варшавско-Ивангородскую операцию разгромом 9-й армии Гинденбурга.
Вообще, следует отметить, что при всех обращениях Ставки Главнокомандования в годы Первой мировой войны за мнением командующих конкретных фронтов, последние всегда пытались доказать роль своего фронта как более важную, нежели роль соседнего. Это обстоятельство объяснялось как отсутствием у командующих ориентирования в общем положении на фронтах, так и отсутствием культуры подлинно стратегического мышления, которая, к сожалению, никогда не была сильной стороной у выходцев из русской Академии Генерального штаба.
В таких условиях особенно возрастала роль Ставки Верховного Главнокомандования как высшего органа стратегического руководства. В руках Ставки, конкретно Главнокомандующего, имелась вся необходимая полнота власти. При этом абсолютно приоритетное значение приобретало обеспечение твердости стратегического руководства при беспощадной ротации тех командующих фронтами, армиями и корпусами, которые проявляли безволие, безынициативность и переразвитое желание играть только в «свои ворота». Такой стиль руководства Ставкой великий князь Николай Николаевич по своим личным качествам не мог и не смог обеспечить.
Замысел вторжения в Германию
С новой конфигурацией стратегического развертывания против немцев и сосредоточением сил, необходимых для отпора 9-й германской армии, успели буквально в последние минуты перед наступлением Гинденбурга и Макензена. 28 сентября в войска пришла, наконец, директива Ставки о подготовке наступления. К этому времени в штабе Верховного Главнокомандующего со всей определенностью было установлено сосредоточение вооруженных сил немцев и австро-венгров перед русским фронтом в трех основных группах. Одна из них располагалась в Восточной Пруссии, другая развертывалась в районе Олькуши, Калиша и Ченстохова, а третья (австро-венгерская), после неудачных для нее боев в Галиции, отступала частью по правому берегу Вислы на Краков, частью уходила в Венгрию.
Начальник штаба Ставки генерал Николай Янушкевич. Фото: Imperial War Museum
«Общей задачей армий обоих фронтов, — указывалось в директиве, — Верховный главнокомандующий ставит детально готовиться к переходу в наступление возможно большими силами от Средней Вислы в направлении к Верхнему Одеру для глубокого вторжения в Германию».
Армиям Юго-Западного фронта предписывалось перебросить на левый берег Вислы для движения к Верхнему Одеру не менее десяти корпусов (в идеале — три армии полностью), обеспечивая при этом остальными силами фронта широкое развитие активных действий из Галиции в направлении на Краков и за Карпаты. Армиям Северо-Западного фронта ставилось в качестве главной задачи обеспечение правого фланга и тыла Юго-Западного фронта в направлении на Силезию и непосредственное содействие этой операции наступлением возможно бóльших сил от Варшавы по левому берегу Вислы.
Одновременно войска Северо-Западного фронта должны были перейти в общее наступление против германской армии, действующей в Восточной Пруссии, однако при этом сохраняя возможность для своего левого фланга оказать быстрое и непосредственное содействие армиям Юго-Западного фронта при операции на берегах Вислы.
Директива русской Ставки означала, таким образом, начало подготовки к грандиозной стратегической операции вторжения в пределы Германии. Бесспорно, что русское командование понимало опасность уже фактически сосредоточенной в Верхней Силезии и у Кракова германской группировки. Однако Ставка предполагала, что успеет опередить противника и развернет активные боевые действия еще до того, как германское командование отдаст приказ о наступлении. В этом прогнозе штаб русской Ставки ошибся.
Рассиживаться нечего
«Терять время не было в обычае у германских военачальников», — справедливо указывает в своем капитальном труде «История русской армии» историк Керсновский. К 27 сентября сосредоточение сил германской 9-й армии для наступления на Средней Висле было завершено. Уже на следующий день 28 сентября началось наступление 21 германской и австрийской дивизий, нацеленных на широкий охват фронта русских армий в северо-восточной части Галиции.
Как указывает русский генерал и советский военный теоретик Александр Свечин, «германская армия, находившаяся уступом за северным крылом австрийцев, ожидала, что, преследуя австрийцев, мы втянемся в узкое пространство между Вислой и Карпатами, или двинемся через Карпаты в Венгрию». В этом случае мощный фланговый удар немцев, в организации которых они были признанными мастерами, не оставил бы русским ни малейшего шанса на победу. Однако русская Ставка не предоставила столь желанной возможности Гинденбургу.
9-я немецкая армия энергично устремилась вперед. Гинденбург рассчитывал нанести фланговый удар по 9-й русской армии генерала Лечицкого, которая, как предполагал фельдмаршал, уже должна была переправиться через Вислу южнее Ивангорода. Однако армия Лечицкого, к ее счастью, еще не успела перейти на западный берег Вислы. Там находились лишь ее передовые части — около двух пехотных дивизий и конный корпус генерала Новикова.
Переправа русских войск через Вислу у Ивангорода. 1914 год. Журнал «Летопись войны», выпуск 14
3 октября германские войска вышли к Висле. 4-6 октября начались боевые действия на фронте от Ивангорода до Сандомира. Немцы не сумели отрезать русские авангарды и лишь оттеснили их на правый берег Вислы — замысел Гинденбурга о разгроме 9-й русской армии не осуществился. Наступавшие южнее немцев австрийские войска 9 октября вышли к реке Сан. Их попытки форсировать реку были успешно отбиты русскими. Опираясь на крепость Перемышль, русские войска не позволили австрийцам продвинуться вперед ни на один шаг.
Гинденбург делает «ход конем»
Немецкий фельдмаршал сразу же после неудачи с ударом во фланг русской 9-й армии понял, конечно, что изначальный замысел наступательной операции трещит по швам. С теми явно недостаточными силами и средствами, которыми располагали немцы, и с тем состоянием австрийских союзников (еще не оправившихся от поражения в Галиции) нечего было и думать о нанесении «русскому медведю» смертельной раны. Тем не менее, Гинденбург не был бы Гинденбургом, если бы не попытался и в этих неблагоприятных условиях нанести противнику максимальный урон.
Германское командование приняло новое решение. Было намечено повернуть главные силы 9-й немецкой армии на север и сделать попытку с хода овладеть Варшавой. Эту задачу возложили на специально сформированную ударную группу в составе трех наиболее сильных германских корпусов: 17-го, 20-го и сводного корпуса ландвера. Командование группировкой было передано генералу фон Макензену. Остальные войска армии Гинденбурга должны были вести атаки на рубеже Вислы от Ивангорода до Сандомира, прикрывая германское наступление на Варшаву с востока.
Генерал Август фон Макензен. Фото: Библиотека Конгресса США
9 октября группа генерала Макензена форсированным маршем через Радом и Бялобржеги устремилась к Варшаве. Этот рейд несколько походил на военную авантюру ввиду очевидного недостатка у немцев достаточных сил для захвата неофициальной польской столицы. Генерал Макензен мог рассчитывать только на внезапность и быстроту своих действий.
Русские сдавать Варшаву, разумеется, не собирались. С 10 октября на Средней Висле и у Варшавы завязались ожесточенные встречные бои между 9-й германской и 2-й, 5-й и 4-й русскими армиями.
Особенно жарко стало к югу от Варшавы — здесь оборону держали части 1-го и 2-го Сибирских корпусов. Двое суток почти без перерыва шел напряженный встречный бой. Вечером 11 октября командующий корпусами генерал Сергей Шейдеман докладывал в штаб Юго-Западного фронта: «Германец прет, сил не хватает, чтобы атаковывать все ползущее вперед».
События на юго-востоке, у Ивангорода также развивались весьма драматично. Генералу Алексею Эверту удалось в ночь на 10 октября переправить 4-ю армию за Вислу. Весь следующий день здесь шли тяжелые бои. Их напряжение было столь сильным, что к утру 11 октября Эверт был вынужден вновь отвести Гренадерский и 16-й корпуса на восточный берег реки.
Только севернее Ивангорода у русских наметился очевидный успех. Здесь, на плацдарме у Козенице, сумел врыться в землю 3-й Кавказский корпус, составленный преимущественно из казацких формирований. Немцы делали отчаянные усилия, чтобы сбросить казаков в Вислу, однако они сражались на захваченных рубежах яростно и не отступали.
Ожесточенные встречные сражения под Варшавой и Ивангородом продолжались почти всю неделю. Русские войска стойко держались, в ряде случаев переходили в решительные контратаки. Вскоре стало ясно, что у немцев почти нет резервов для усиления натиска. Русские соединения, предназначенные для нанесения мощного контрудара и перехода в наступление, ускоренно сосредотачивались. Казалось бы, нужно было только радоваться, но командующий Юго-Западным фронтом Николай Иванов, напротив, был близок к отчаянью.
Полководческие и психологические качества русского генералитета в годы Первой мировой войны и последующей революции вызывают, к сожалению, слишком много вопросов. Их вполне можно адресовать и генералу Иванову. Временная неудача с выдвижением русских армий за Вислу буквально выбила его из душевного равновесия. Человек необычайно впечатлительный, он впал в отчаянье, — тень генерала Самсонова, войска которого уничтожил в Восточной Пруссии Гинденбург, не давала покоя генералу. Потребовался личный приезд Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича в штаб фронта, чтобы разрядить обстановку и успокоить Иванова.
Русская пружина
Планировавшееся русское контрнаступление не стало для Пауля фон Гинденбурга неожиданностью. Русская система охраны тайны оперативных распоряжений оставляла желать много лучшего, к тому же и дисциплина обеспечения секретности в русских штабах была из рук вон плоха. Специальные подразделения немецких радистов и телеграфистов работали день и ночь, выуживая из эфира подчас весьма подробные откровения русских генералов. Уже 9 октября штаб Гинденбурга был во всех подробностях ознакомлен с секретной директивой по 2-й русской армии, в которой детально расписывались все действия этой армии при наступлении.
Командующий Юго-Западным фронтом Николай Иванов. Фото: Imperial War Museum
Русское наступление было назначено на 20 октября, однако уже в ночь на 18 октября, уклоняясь от разгрома превосходящими силами русских, генерал фон Макензен отвел свои войска на три перехода к западу от Варшавы. Здесь, на линии Лович-Рава-Ново-Място силы Макензена были усилены до 3 с половиной корпусов. Левый фланг группировки Макензена надежно прикрыл прусский ландвер, пресекший попытку русской конницы обойти группировку с севера.
Начальник штаба Гинденбурга Эрих фон Людендорф рассчитывал, что Макензену удастся задержаться на новой оперативной линии хотя бы в течение недели. Тогда возникала возможность, передав оборону линии Вислы австрийцам, нанести удар во фланг русским войскам, наступающим от Варшавы, силами германских 11-го, 20-го и Гвардейского резервного корпусов. Если бы этот маневр удался, появлялся шанс отрезать от Вислы 2-ю и 5-ю русские армии и полностью их уничтожить.
Надеждам Людендорфа не суждено было сбыться. Натиск русских войск резко усилился, а после 25 октября Макензен мог думать только о своевременном отступлении.
Несколько ранее, 24 октября русские войска перешли в наступление и под Ивангородом. Здесь удалось, совершенно неожиданно для австрийцев, форсировать Вислу силами 4-й и 9-й русских армий, которые атаковали 1-ю австрийскую армию генерала Данкля с обоих флангов. Боевые действия, особенно в лесистой местности по левому берегу Вислы, приняли крайне ожесточенный, кровопролитный характер. Особенно тяжелыми были бои в полосе наступления 4-й армии, действовавшей с Козеницкого плацдарма. Тем не менее, австрийские соединения были разгромлены на голову и отброшены к югу.
Генерал Людендорф оценивал развернувшиеся после 27 октября сражения как потенциально очень опасные по стратегическим последствиям. «27 был отдан приказ об отступлении, которое, можно сказать, уже висело в воздухе, — вспоминал генерал. — Положение было исключительно критическое. <…> Теперь, казалось, должно произойти то, чему помешало в конце сентября наше развертывание в Верхней Силезии: вторжение превосходящих сил русских в Познань, Силезию и Моравию».
Ближайшему соратнику Гинденбурга действительно было отчего волноваться. Все четыре русские армии успешно и быстро наступали на запад и юго-запад, имея достаточные силы и средства, а главное — боевой настрой для решительного вторжения в Германию через Верхнюю Силезию.
От этой печальной перспективы германцев спасли не только их бесспорные оперативно-стратегические таланты, сколько полная бесталанность в этом отношении штаба Ставки Верховного Главнокомандования русских.
Инициатива ушла в сторону
Нужно отдать должное немцам: в итоге их отступление, заблаговременно подготовленное, удалось им полностью. Как указывает генерал Александр Свечин, отступая на запад, немцы «самым капитальным образом разрушили не только железные дороги, но и шоссе; на последних не только мосты, но даже полотно — иногда на протяжении нескольких верст — было изрыто взрывами». Все это очень сильно задерживало продвижение русских войск.
Не считая достаточным применение только инженерных средств для удержания противника, австро-германское командование предприняло демонстративное наступление против 3-й русской армии на реке Сан. Хотя было понятно изначально, что этим наступлением немцы хотят, в первую очередь, задержать вторжение русских войск в Германию, впечатлительный генерал Н.И. Иванов, командующий Юго-Западным фронтом, вновь дрогнул.
Русская пехота идет в атаку. Фото: Sovfoto / UIG / Getty Images / Fotobank.ru
Генерал Иванов стал категорически настаивать на повороте наступающих на запад 9-й и 4-й армий на юг — во фланг австро-венгерским силам в Галиции. Русская Ставка неожиданно согласилась с этим стратегически бессмысленным предложением.
Поворот двух армий в южном направлении привел не только к ненужным передислокациям войск по фронту (с неизбежной потерей темпа наступления), но и к истончению самого фронта против немцев, ведь теперь в Германию наступали уже не четыре, а только две армии. В этих условиях о глубоком, стратегически значимом вторжении в Германию речи уже не шло.
С отставшими более чем на 150 километров тылами русские армии к 8 ноября вышли на линию Унеюв-Ласк-Пшедбуж-Мехов-Кошице. Здесь Варшавско-Ивангородская операция была остановлена — русские солдаты долгое время могли наступать без полевых кухонь, однако наступать без регулярного подвоза боеприпасов и хотя бы ржаных сухарей не могли даже они.
Варшавско-Ивангородская операция по количеству участвовавших в ней войск стала одной из крупнейших операций Первой мировой войны. В ней принимала участие примерно половина всех русских сил, действовавших против Германии и Австро-Венгрии. Как стратегическое наступление двух фронтов, координирующих между собой усилия, она стала новым явлением в военном искусстве.
За весь период сражений Варшавско-Ивангородской операции безвозвратные потери немцев (убитыми) были соотносимы с русскими потерями, помимо этого противник понес урон в 23 тысячи пленных и потерял в боях 63 орудия.
Подробнее http://rusplt.ru/ww1/history/nejdannaya-i-ne-do-kontsa-pobeda-13174.html